«26 апреля 1986 года стоял тихий погожий день, дети играли в песочнице, молодые мамочки с колясками неспешно прогуливались по городским тротуарам, труженики несли вахту на рабочих местах. И только красно-багровое зарево на ясном весеннем небе привлекало внимание и навеивало тревожные мысли. Потом… Первомай – праздничные демонстрации, массовые народные гулянья. Привычная мирная жизнь. Никто не подозревал об угрозе. Спустя несколько дней все переменилось, по громкоговорителю объявили об эвакуации…»
Это отрывок из воспоминаний свидетеля событий той страшной техногенной катастрофы хойничанина Виктора Васькевича (на снимке). Спустя 38 лет ликвидатор помнит все до мелочей, словно это было вчера.
Угрозы нет
26 апреля 1986 года, 1 час 24 минуты. Пожалуй, с такой точностью может назвать это время только тот, кто оказался на чернобыльской передовой.
Виктор Васькевич тогда заведовал общим отделом Хойникского райкома Коммунистической партии Белоруссии. Как и большинство граждан, об аварии на ЧАЭС в первые дни не знал. Лишь 28 апреля, когда он пришел на работу, поступила информация о техногенной катастрофе.
В первых числах мая Виктор с коллегами разъехались по населенным пунктам вблизи ЧАЭС, чтобы успокоить людей. Такое было указание. Говорили жителям, что все хорошо, что нет никакой угрозы.
Он вспоминает: многие уже знали, что на станции случилась авария. Ведь с конца апреля в Хойники начали стекаться переселенцы из украинской Припяти. Этот город оказался первым отселенным после взрыва на реакторе.
– Даже когда уже узнали о трагедии, мы и предположить не могли масштабы катастрофы, – делится со мной Виктор Васькевич. – В первых числах мая слух об аварии среди населения распространился настолько быстро, что ни для кого уже это секретом не было. Но официальной информации по-прежнему не поступало.
Разговор об отселении населенных пунктов на Хойникщину зашел только вечером 3 мая. Председатель райисполкома созвал по тревоге всех руководителей отделов и служб: «Поступил приказ от начальника гражданской обороны, нужно немедленно эвакуировать жителей деревень в 30-километровой зоне. Исполняйте!»
– Но как смотреть людям в глаза, которых я всего несколько дней назад убеждал в том, что все хорошо?! – с горечью вспоминает собеседник. – Дозиметры зашкаливали, все вокруг «трещало». Уровень радиации был запредельным. Каждый час, день промедления грозил необратимыми последствиями… Выбора не было, нужно исполнять приказ, ведь под угрозой здоровье и жизни всех жителей малых сел. О себе в этот момент не думали.
Слезы отселения
Переселение проводили экстренно, на все дали два дня. Начались тяжелые, душераздирающие будни. Нервное и физическое напряжение людей зашкаливало пропорционально радиационному фону.
С самого утра 7 мая городская площадь была заставлена автобусами. Людям рекомендовали собрать только самое необходимое: документы, деньги, небольшой запас продуктов и сменную одежду. Дело в том, что любые предметы из близлежащих к Чернобылю земель могли быть опасны для жизни. Запрещалось вывозить даже домашних животных, поскольку их шерсть могла пропитаться радиоактивной пылью. Многие из них так и остались ждать своих хозяев у безлюдных домов.
Транспортом вывозились целые деревни. Детские крики, плач матерей, протесты стариков – это были самые сложные несколько дней в жизни Виктора Васькевича.
– Старожилы, которые корнями приросли к своей земле, становились на колени, обнимали стены родного дома, целовали пожелтевшую от радиации почву и со слезами на глазах покидали обжитые места, – вспоминает ликвидатор. – Объехав все необходимые деревни и слившись в одну огромную колонну в Хойниках, автомобильный «эшелон» двинулся из райцентра.
Некогда зажиточные деревни, где кипела жизнь, в одночасье обезлюдели. Жителей уверяли, что покидают они свои дома только на несколько дней, а оказалось – навсегда.
– Во время эвакуации мы впитывали такую дозу радиации, что дозиметры знатно «фонили». Как выжили, знает только Бог. Транспорт перед выездом из «зоны» всегда тщательно мыли на пропускных пунктах, порой по несколько раз, но и это не спасало, – продолжает собеседник. – Говорят, что радиация не имеет ни вкуса, ни запаха, но это не так. При работе в зоне заражения во рту появлялся яркий металлический привкус, кожу и горло сушило, сдавливало грудь и голову, будто на меня надели невидимый хомут, появлялось головокружение.
Мемориал опаленных деревень
После аварии на Чернобыльской АЭС прошло почти четыре десятилетия. Однако каждый год в преддверии этой трагической даты воспоминания Виктора Васькевича вновь оживают.
Сейчас, несмотря на солидный возраст, он ведет активную жизнь, возглавляет районную ветеранскую организацию, растит внуков и с гордостью передает свой опыт новому поколению.
– Время продолжает свое течение, жизнь идет вперед. Для современной молодежи авария на Чернобыльской АЭС не больше, чем просто факт из истории. Но мы – ликвидаторы – всегда будем помнить эту страшную дату. Важно, чтобы не забывали ее и наши потомки, – уверен он.
Все судьбы чернобыльских деревень схожи. У них две жизни – до и после 26 апреля. Новая история отселенных деревень так и остается пустой страницей: в 1986 году они исчезли с карты Хойникского района, но навечно обрели жизнь на мраморной плите у мемориала Скорби. Каждый год в эту дату сюда возлагают цветы не только жители города, но и люди из разных уголков нашей страны, которые по воле судьбы тогда покинули свои родные места, чтобы сегодня отдать дань памяти героям, погибшим при ликвидации последствий самой страшной техногенной аварии XX века.
Светлана ВАЩЕНКО, фото автора